| Виногрдцовское охотничье хозяйство в годы его расцвета |
|
Это охотничье хозяйство Военно-охотничьего общества занимало многокилометровую низину в поймах Москвы-реки, начиная от ее берегов, что подле шлюзов, расположенных напротив старого русла реки в нескольких километрах от деревни Золотово и до дальних границ поймы, располагавшихся за пределами ж.д. станции Конобеево, удаленной от Москвы примерно на 75 км. В ширину пойма в момент разлива занимала от села Виноградово примерно километров 5-7, если мерить от уровня Шияного (ближнего от села озера) и до разливов реки Нерской, впадающей в Москву-реку. Думаю, что длина хозяйства была более 20 км и максимальная ширина 8-10 км. Остановочные пункты вблизи от ж.д. станции Виноградово были в конце сороковых годов как в самом селе Виноградово (15 минут хода от ж.д. станции), так и на конобеевской стороне в домах егерей Травкина и Зачесова. В собственно виноградовских обходах обслуживали тогда два егеря: бородатый старик Иван Иванович Щеулин, всегда доброжелательно настроенный, и бывший отставной сотрудник НКВД некто Новиков. Иван Иванович жил в слободе Алешино, что на краю села Виноградово, а Новиков приходил на базу за 7 километров из села Моргули, располагавшегося на Воскресенской стороне Москвы-реки. В силу своих прежних служебных привычек Новиков был непримиримым борцом с врагами Советской власти, к которым он относил и браконьеров, как местных, так и заезжих, из числа охотников и рыбаков-нарушителей. Сказывали, что в погоне за одним из браконьеров, не пожелавшим ему повиноваться, Новиков отстрелял его из ружья, пробил ему картечью ухо, однако браконьер жаловаться никуда не пошел: не посмел!  4. 1950 год. Виноградово. И.И. Беляев демонстрирует свое недовольство охотой... Иван Иванович был добрейшим стариком, обличием своим напоминавшим Льва Николаевича Толстого. Поутру он оценивал погоду и, если оставался доволен, говорил мне нечто вроде: «Ноне погода хорошая, лёт будет, убьешь!». Затем он вел меня в шалаш, конструкцию которого он разработал сам и внедрил ее во все точки хозяйства. Шалаш этот представлял собою непереносимую, увеличенную в масштабе детскую коляску без колес и с поднятым верхом. Конструкция плелась, как корзинка, из молодой лозы, затем в нее ставилось небольшое сиденьеце в виде ящика или обрезанного пенька. Охотник залезал в шалаш сверху и погружался в него с головой. В ноги клались рюкзак, чехол от оружия и т.д. Перед охотой весь шалаш забрасывался сухой травой и был почти неприметен. Охотник же мог видеть все, что происходит спереди и по бокам. На зиму шалаш убирался. Впервые я попал в Виноградовское охотхозяйство весной 1944 г. К этому времени мы с братом и матерью вернулись из уральской эвакуации в Москву. А вскоре приехал домой и отец, которого перевели с флота в одно из центральных управлений Наркомата Военно-морского флота. А привез нас в Виноградово давний соратник отца по довоенным выездам на охоту некто Иван Иванович Беляев. До революции Иван Иванович жил в Туле в семье своего отца, купца, производившего канцелярские принадлежности, главным образом карандаши. В двадцатые годы молодой Беляев перебрался в Москву и на одной из охот познакомился с моим отцом. В Иване Ивановиче купеческая коммерческая «жилка» превалировала всегда, поэтому посты, которые он занимал, всегда именовались как «коммерческий директор фабрики». Даже на войну он был призван в качестве интендантского капитана, благодаря чему и остался целым и невредимым за все годы сражений.  1. Виноградове. Удачно обстрелян табунок крякв И.И. Беляев, однажды познакомившись с егерем Щеулиным, всегда оставался ему верен. Привел к нему он и нас, о чем жалеть мне не пришлось, и до сих пор я благодарен ему за это. Останавливались в Виноградове в остановочном пункте, который содержала местная жительница Екатерина Ивановна Щипунова. Когда мы приходили, то на нас, охотников, с русской печки с интересом смотрели две маленькие девочки, ее дочки: Галина и Валентина. Мог ли я тогда знать, что через десять лет одна из них, что звалась Валентиною, станет моей женой... Егерь Иван Иванович предлагал нам сперва посидеть зорьку на одном из окрестных озер: Шляпном или Антоновском, а затем пройтись с подружейной собакой курцхааром Урсом по «мелочи». Весной же было в охоте больше интереса: вдоль всей поймы многие века пролетали одним и тем же маршрутом пролетные гуси, которые кормились в полях, а затем отдыхали на разливах Москвы-реки. Охотников почти не было, как, впрочем, и мужчин — не многие тогда вернулись с войны к домашнему очагу. Помню, как первый раз, совершенно не думая о гусях, да еще ничего тогда о них и не ведая, сел я затемно в шалаш, расположенный на берегу Побежного озера, предварительно расставив перед ним утиные чучела.  2. 1950 год. Виноградово. Охота по «мелочи» Рассветало. Вдруг большая птица спланировала на воду, пролетев рядом с шалашом, но поперек его обзора. Выстрелить я не успел и стал ждать появления новой дичины. В руках моих было новое ружье, привезенное мне отцом из места своей прежней морской службы «Пипер байард» 24-го калибра. Оно заряжалось латунными патронами, гильзы которых отец проточил под установку капсюлей «жевело». Это увеличивало надежность выстрела, т.к. капсюля «жевело» практически не давали осечек и хорошо воспламеняли порох. Стало рассветать, и вдруг, краем глаза, я увидел белую полоску воды, рассекаемую грудью крупной темной птицы. Немедленно я прицелился и выстрелил. Помнится, в патроне был 4-й номер дроби. Птица после выстрела уронила голову в воду и застыла на месте. Быстро выскочив из шалаша, зачерпывая сапогами воду, побежал я по воде и истово схватил птицу за шею. Это был гусь. Мой первый в жизни гусь!  3. 1950 год. Верный помощник дратхаар Урс на стойке На другой день пошли на охоту с отцом. Сидели метрах в пятистах друг от друга. И я отлично видел «работу» отцовского браунинга; из цепочки гусей, налетевших на отца, после звучной очереди выстрелов четыре гуся упали камнем, а пятый протянул метров сто, сел в канаву и был нами потерян, не найден. Пока я наблюдал эту картину, будто зритель в кинозале, совсем позабыл, что сижу в шалаше. Громкий гусиный крик вывел меня из этого состояния: партийка гусей низко проходила надо мной. Ничего лучше не придумал, как, не поднимая ружья, пальнуть в их сторону два раза. Однако столь досадный промах задел меня за живое. И, когда вновь прошел надо мной небольшой косячок, я пулей вылетел из шалаша, прицельно выстрелил по старому, головному гусю и, видя, что он падает, добавил ему еще раз вторым выстрелом и затем побежал подбирать свой трофей - большого грузного гуменника. В 1949 году я был принят в Ленинградское военно-морское училище и попал снова в Виноградово, уже после окончания летней морской практики, проходившей на паруснике «Седов». Это была осень 1950 года. Договорились мы с И.И. Беляевым и поехали в Виноградово. К тому времени в хозяйстве уже были заведены кое-какие правила охоты: до девяти часов охота велась позиционно из шалашей. А уж потом разрешалось ходить с собакой по «мелочи» (перепел, бекас, дупель, коростель). С хорошей собакой, а Урс был именно таким псом, можно было в нежаркую погоду набрать десяток «мелочи», да еще и найти пяток чужих подранков утиных пород, так как в те времена подружейных собак было немного.
|
Расскажи о нас друзьям!