| Охота с кречетом - личный опыт |
|
Двенадцать лет назад Деду вдруг приспичило лететь на Байкал. У нас был в Иркутске знакомец - Сергей Майоров, который, будучи по делам в Москве, приглашал нас к середине сентября на охоту или просто посмотреть новые красивые места. Дед загорелся и стал агитировать меня. Проблему представляло одно обстоятельство. К началу сентября я уже два месяца вынашивал кречета, первого ловчего кречета в моей жизни. Дед не понимал, в чем дело: он много летал и путешествовал с ловчими птицами и собаками.  Сэнди, так звали кречета, был мелким серым самцом необычайных, по словам Деда, летных качеств. Многое казалось удивительным, но я и Дед удивлялись разному. Меня поражала полная самоотверженность птицы во время каждой тренировки, в любой тривиальной ситуации. Например, Сэнди норовил поймать вабило снизу, перевернувшись кверху лапами. Если маневр удавался, ему приходилось тормозить спиной по траве или стерне. Деда изумляла необычная ловкость и разнообразие охотничьих приемов птицы, что, как он предполагал, было более свойственно взрослым кречетам. Каждая тренировка казалась мне открытием и сопровождалась восторженным оханьем Деда по поводу успехов Сэнди, но почти проклятиями в мой адрес. По его мнению, во-первых, дуракам всегда везет, несмотря на малый опыт и отсутствие элементарных навыков, а во-вторых, все им виденное объяснялось только уникальной генетикой птицы и ее желанием сотрудничать, а не прилежанием тренера. Однако я твердо решил узнать у Деда все, что он знал про охоту с кречетом, и научиться всему, что он умел, а поэтому стоически выносил старческое занудство. Дед высказывался решительно против долгих занятий на вабиле, считая вабило причиной низких полетов соколов. Картинно подбоченясь, он выходил в середину большого поля и снимал клобучок, давая птице осмотреться и встряхнуться. Так учила старая школа. Сейчас сокольники более прагматичны, они сбрасывают птицу с руки, едва сняв клобучек. Дело в том, что на реальной охоте с легавыми каждый напуск может стать единственным за день. И куропатки, и фазан бегут под стойкой, а пролетевший над ними сокол заставляет их лечь, «запасть» и даже закрыть глаза, дабы не выдал предательский блеск. Собственно, на боязни хищной птицы и строилась популярная в Средние века охота с наволочной сетью (тиррасом). Сделав пару низких кругов, Сэнди начал подниматься. Легко поднявшись на сотню метров, он вдруг завис надо мной, как делает пустельга, охотясь на полевок. Я спросил Деда, обычно ли такое поведение. Дед сказал, что совершенно обычно: и ловчие, и дикие кречета всегда используют этот прием, когда, хотят получше рассмотреть наземный объект. На следующей тренировке Сэнди не стал подниматься кругами, а быстро, низко, прямо улетел с поля. Я посмотрел на Деда. Он был совершенно спокоен, но, казалось, ехидно, как Джоконда, ухмылялся. Прошло полчаса - сигнал трансмиттера не угасал, но и не усиливался - сигнал был вокруг. Шпионское чувство постороннего наблюдения заставило посмотреть вверх; Дед перехватил направление взгляда и перестал ухмыляться. Над нами на высоте более двухсот метров завис Сэнди. Птица была готова к охоте, и сказать Деду стало нечего. Потом как-то я спрашивал Деда, какую ловчую птицу он считает лучшей. Он ответил очень интересно: кречета зимой. Вообще-то кречет настолько хороший охотник, что сотня метров подъема достаточна для эффективной охоты, а манера подъема, имитирующая отлет птицы, достаточно характерна для кречетов. На следующий день мы решили попробовать поднять что-нибудь, на худой конец, затравить подсадную ворону. Сэнди поднялся над небольшим озерком, где обычно дневали утки. Уток не оказалось, а поднять под Москвой без собак другую дичь малореально. Я осторожно взял в сумке ворону, на секунду отвернувшись от ловчего. Когда я снова поднял голову, то в первый момент ничего не понял. Дед запрокинул голову, чуть не уронив пенсне. В этот момент он необыкновенно напоминал Кису Воробьянинова в предвкушении сокровища. Вторая птица по размеру казалась точно такой же, но с более узкими и длинными крыльями. Они начали играть так, как могут играть только сокола, стараясь забрать вверх друг над другом, при этом поднимаясь все выше». Наконец Сэнди решил закончить игру и упал к моим ногам, раскрыв крылья перед самой землей. Пришлось взять его на перчатку и надеть клобучок, чтобы он успокоился и отдышался. Другая птица тоже устала и села в полукилометре от нас на трубу разрушенной котельной. Только теперь удалось разглядеть ее в бинокль: в окуляре четко обозначились узкие черные усы. Перед нами сидела самка калидуса - белощекого сапсана. Она тяжело дышала, даже приоткрыла и опустила крылья, как это делают мокрые птицы. На следующий день на Сэнди напал дербник. Без сокола дербника редко увидишь, они садятся обычно в полдерева, а охотятся невысоко над землей. Между тем, они совершенно уникальные ловчие птицы. В природе дербник атакует крупную добычу, например голубей, правда, только зимой, в голод. Иногда он ложится на землю и ждет, когда потенциальная добыча пролетит над ним. Дело в том, что только дербник и кречет могут лететь вертикально вверх, как ракета, «на хвосте». Дербники абсолютно бесстрашны. В Средние века дербник считался дамской птицей, с ним охотились, в основном, на жаворонков. Однако существовала экзотика: три маленьких самурая обучались сражаться вместе и могли поймать цаплю. Поэтому бегство Сэнди от истошно оравшего карлика-героя мы сочли за проявление благоразумия. Назавтра мы улетали на Байкал. Приключения начались вдень прилета. Майоров, не ожидавший нашего появления, тем более с ловчим соколом, предложил проехаться недалеко в окрестности Иркутска. Ему хотелось показать работу борзой по зайцу. Измотанные перелетом, мы вяло сопротивлялись и все-таки поехали. В маленькой полноприводной «японке» разместились четыре человека и две собаки - борзая и восточно-сибирская лайка. Через полчаса, проехав километров пятьдесят, мы резко захотели вернуться за противогазами. Собаки накануне вволю поели тухлой телятины и каждые пять минут делали дружный «залп». После первого Дед, переживший ужасы Второй мировой, пытался выпрыгнуть на ходу. Последующие за пробной поездкой сутки заняла подготовка пробега на Ольхон. Собак решили не брать. Для кормления Сэнди в дорогу взяли пару голубей. Мы прошли метров четыреста и чуть не наступили на сэнди, который в небольшой ложбине уже наполовину ощипал куропатку. Первая остановка нашей экспедиции - Усть-Ордынский - была достигнута к вечеру. В местном охотобществе мы встретили районного охотоведа. Охота на бородатую куропатку оказалась закрытой, но охотовед решил сделать для нас исключение и сказал, что в районе свалки бродит сборная стая голов под сорок. Свалка располагалась на невысокой сопке в пяти километрах от города. Ближний к городу склон оказался завален мусором, а плоская обширная вершина представляла пашню с островками кизильника синеплодного, плоды которого - основной корм бородатой куропатки. Куропатки стали подниматься внезапно. Звук старта казался более резким, чем у серых. Руки дрожали, сердце билось, и установка трансмиттера заняла несколько минут. Сэнди резко нырнул по склону, а затем стал подниматься над долиной. В сумерках его почти не было видно. Он угадывался по сигналу в километре от нас и почти вровень с нами. Я свистнул и крутанул вабило, сигнал усилился и стал приближаться. Куропатки вновь начали взлетать по одной и небольшими группами. Сумеречное зрение у кречета лучше человеческого, однако полной уверенности в том, что Сэнди видит куропаток, не было. Я свистнул еще раз. Вдруг возник звон, кречет летел низко (около пятидесяти метров) и в стороне. «Ноу шанс!» - истошно завопил Дед. Последняя куропатка полетела над пашней. Сокол перевернулся через крыло, пристроился куропатке в хвост, и они пропали в сумерках. Мгновенно все стихло. Бубенец не звенел. Пеленгатор ловил очень слабый неподвижный сигнал там, куда улетели птицы. Мы прошли метров четыреста и чуть не наступили на Сэнди, который в небольшой ложбине уже наполовину ощипал куропатку. Дед достал видеокамеру, чтобы зафиксировать финал удачной атаки. До места ночевки добирались еще часа три, и всю дорогу Дед высказывал предположения о возможной уникальности нашей сегодняшней охоты на Байкале в ближайшие исторические времена. У поселка МРС в ожидании парома на Ольхой мы увидели, как дербник атаковал трясогузку. Сначала казалось, шансы птички равны нулю. Затем, после десятого промаха, стало ясно: потраченные калории, если и будут возмещены соколку, то только после боевого марафона. Погоня поднималась по пологой волнистой спирали, пока не растаяла в небе. Бинокль оказался беспомощным. Первое впечатление от Ольхона - самец балобана охотился на сусликов. Он сидел на столбе у дороги к нам спиной и смотрел на суслика. Суслик видел птицу и из норы не вылезал. Балобан никуда не торопился, суслик тоже. До пялившихся на них с расстояния выстрела людей им дела не было. Ольхон описывать бесполезно, все равно что описывать струи водопада или огонь костра. Перед отъездом с Ольхона мы решили полетать с Сэнди, ведь неизвестно, удастся ли полетать в дороге. А если дождь? Телеметрия отказала - сели батареи. Да и если Сэнди улетит с острова - радиопоиск бесполезен. Сэнди поднимался в сторону Малого моря. Ветер усилился, позволяя легко набирать высоту, хотя заметно снижал скорость полета. Сокол удалялся медленно и неуклонно, не изменяя курса. Через десять минут с маленького острова в направлении его полета поднялись чайки; возможно кречет их атаковал; самой атаки мы уже не видели. Нервы не выдержали, и я выкинул вабило. Рассчитывать стоило на то, что Сэнди уже развернулся и находился не далее десяти километров от нас. Через час подумалось - пора завязывать и утирать сопли. Вдруг ветер донес слабый металлический шорох, почти как шелест фольги, а еще через мгновение шорох превратился в звон бубенца. Подлета я не видел - только слышал. Я увидел Сэнди уже схватившего вабило. Покормив птицу на перчатке на полный зоб, твердо решил - до Москвы приключений достаточно. А. Бородин А. Горбатов
|
Добавить комментарий
Расскажи о нас друзьям!